Морозы стукнули. И вспомнился мне другой мороз. Так вот, минус пятьдесят. Хакасия. Родом сельский. Я во всем роддоме одна. В боксе пар изо рта идет. Через окно просвечивает узенькое пятнышко солнца. Я рожала сына. И еще не знаю, что по этому морозу моя мама под окнами ходит.
— Бабушка вчера приходила, поглядела на внука, — сказала медсестра. — Пришла и с той стороны в окно дышит, продышала как-то глазок. Наши девки поднесли ей твоего показать. Ух и щекастый он у тебя!
…Плохая я была дочь, только сейчас понимаю, плохая. Мама тогда еле-еле концы с концами сводила, этот ее китайский пуховик… От времени пух сбился вниз — и на груди тонкая тряпица осталась. Мама эту пустоту прикрывала пуховой шалью и уверяла, что ей тепло и нового покупать ничего не надо.
— Ничего, еще сезон отбегаю, — говорила она.
Почему я тогда ей верила? Почему не купила сто пятьдесят пуховиков, курток и шуб?! Время колесом крутится, да назад не катится.
И было в этих жутких морозах два явных для меня плюса. Первый — это то. что сына мне отдали сразу же, вопреки суровым тогда порядкам в роддоме. И даже сказали, что лучше бы его с собой положить. Но на всякий случай примостили над кроваткой синюю лампу. А второй плюс — нам с мамой, когда она пришла, разрешили общаться не через окно. Мы сидели на кушетк в приемнике, и я ей рассказывала о сложном начале материнского пути. А мама моя, мамочка… Уходя, мамуля моя вдруг решительно сняла с себя пуховую шаль, протянула мне и сказала:
— Сына поверх пеленки закутаешь…
Господи! Какой бы плохой дочерью я не была, я тогда отказалась наотрез. Знала ведь о ее пустом пуховике на груди. И знала, что идти маме домой по дикому холоду два километра пешком.
А через полчаса медсестра принесла мне в палату пакет и сказала:
— Мать велела тебе передать.
Открыла я пакет — а там пуховая шаль. И кутала я сыночка в эту единственную мамину защиту. Все пять дней, до самой выписки. Он и домой приехал, закутанный поверх одеяльца в эту спасительную шаль.
И вот, когда уже выписали нас, узнала я, что морозы жуткие продержались три дня на отметке минус пятьдесят. И очень четко представила тогда маленькую мамину фигурку, скорчившуюся от холода, бредущую по заснеженной дороге. Скажите, как найти мне слова, чтобы теперь маме спасибо сказать?! Теперь, когда ее в живых уже нет…
А тогда я стояла и просто мычала: «Мама, зачем… Мама, зачем?» Зачем-зачем?.. Да потому что мать! Потому что в природе у них, наших матерей, было — отдавать! Отдавать — не думая! И я ту шаль потом всю жизнь к себе примеряла: дотянулась ли я как мать до высоты моей мамы?! Нет, ребята, не дотянулась. И наверное, не дотянусь.
К чему я вспомнила эту историю? Просто, сколько лет бы ни прошло и сколько бы лет тебе ни стукнуло, мамы всегда не хватает. Всегда. Пришла бы сейчас, укрыла свою великовозрастную дочь пушистой пуховой шалью — и успокоила. Тепло под ней и уютно. А главное — мама рядом!
